Прорастают растения в земной ночи,
Восходят травы воздуха властью,
Зреют плоды солнца мощью.
Так прорастает душа в сосуде сердца
Так восходит духа мощь в свете мира
Так зреет человека сила в Божьем сиянии.
Р. Штайнер
Питание в нашу естественнонаучную эпоху представляют стоящим в ряду причинного
протекания процессов, определяемых физико-химическими закономерностями. В особенности химия, обозревая грандиозные результаты исследований и химико-технический прогресс, считает, что ход процессов питания можно рассматривать и изучать как протекание химических реакций в лаборатории. Способ рассмотрения современной физиологической химии — преимущественно количественный. Баланс веществ, необходимых для питания субстанций, таких как белки, жиры, углеводы и соли, стоит в современной физиологии питания на переднем плане. Так судят даже о витаминах и других действующих веществах. Если, например, витамин С идентифицируют с аскорбиновой кислотой, и эту аскорбиновую кислоту в миллиграмм-процентах рассматривают как меру для пищевых продуктов, то это позволяет глубоко заглянуть в современное состояние сознания, для которого человек является хотя и сложным, но познаваемым в соответствии с мерой, числом и весом, ремонтируемым механизмом.
Этот вид рассмотрения человека и его питания есть необходимый вывод из общего
воззрения на мир и природу, которое выводит Землю и всю солнечную систему из пра-
туманности, из которой по законам гравитации выделились материальные мировые тела. Человек в этом мироздании является высшим животным, конечным пунктом возникшего на основе неясного абиогенеза ряда живых существ, образовавшегося посредством борьбы и
приспособления. Так человек, в этом механизированном мироздании сам являющийся
механизированным существом, безо всякой моральной ответственности и моральной
побуждающей силы совершает свой ставший таким образом бессмысленным жизненный путь.
Так было не всегда, и еще не так давно человечество из глубоких религиозных оснований
как реальность рассматривало факты творения, описанные в Библии и выраженные во многих
легендах; наши же естественнонаучные абстракции, напротив, казались бы тогда пустыми. В
особенности в античный период человек переживал все свое бытие в созвучии с творящей пра-основой и несущими развитие духовными силами.
Это чувство собственного бытия в лоне божественного мира, как общий душевный настрой,
лежало в основе групповых связей вплоть до позднего Средневековья - в основе семьи, рода,
народности, связанных передаваемыми по традиции религиозными формулами; так что возможен вопрос, был ли в естественнонаучную эпоху достигнут прогресс, если рассматривать историю человечества в крупном плане. Конечно, естествознание освободило нас от этой связанности, благодаря чему в нас вспыхнула та божественная искра свободы, без которой невозможно восхождение к истинной человеческой любви. Только рожденное из свободы дело любви заслуживает этого названия и увлекает в будущее.
Дилемма, в которой находится сегодня человечество, — поскольку, с одной стороны, оно
замкнуто в бездуховном материалистическом воззрении на мир и природу, с другой стороны, уже переживает Я-зародыш свободной индивидуальности, - ставит вопрос, не сможем ли мы
посредством науки или научного душевного настроя, который мы приобрели в последние три-четыре столетия, снова вернуться к всеобщности творения. Естествознание представляет собой, если мы рассмотрим его методы, самоотреченные поиски знаний, что показывают биографии многих представителей этого естествознания. Можно почувствовать душевный настрой, который в ходе часто трагической судьбы открывается как совестливость. Эта совесть суть вечное сокровище, которое приобрело человечество в эти столетия. Эта научная совесть возможна только в свободе, когда сомнение, и часто даже отчаяние сопровождают человека по пути познания через чисто чувственное наблюдение и каузальность. Если когда-нибудь теории современного естествознания устареют и будут осмеяны как порождение спутанной эпохи, все же как непреходящий плод этой естественнонаучной эпохи останется научная совесть, как движущая душевная сила, обеспечивающая дальнейший ход развития человечества.
На вышепоставленный вопрос дал утвердительный ответ Рудольф Штейнер, связавший с
Гёте свои теоретико-познавательные сочинения. Гёте в своих естественнонаучных трудах показал, как мышление, обращенное на реальность, а не на абстракции, приходит к совершенно новому знанию существа природы. И хотя современные официальные представители естествознания не склонны признавать это великое деяние Гёте, всё же всякий непредвзятый читатель его «Учения о цвете» или «Учения о метаморфозе» почувствует, как от них веет свежим естественнонаучным ветром. И как Аристотель был первым, кто представленные Платоном ещё в грандиозных образах мировые тайны одел в логические понятия, так Рудольф Штейнер, выводя Гёте за его собственные рамки, был первым, кто существо понятий ввел в мир реальности.
На этой духовно-исторической основе автор в своем «Учении о субстанции" попытался
представить существо субстанций; при этом в центре рассмотрения стояли в особенности царство минералов и царство растений. Другие исследователи, например, Поппельбаум в своей книге «Человек и животное», попытались дать ответ на вопрос: является ли человек действительно высшим животным или нужно выбрать другую точку зрения, чтобы прийти к согласному с действительностью ответу на этот вопрос.
Если сравнить человека с представителями высшего животного мира, то мы придем к
потрясающему открытию, что человек в телесном отношении ни в коем случае не может
рассматриваться как венец творения. Человеческое тело хотя и несравненно многостороннее,
благороднее и приспособленнее, чем тело животного, но человеческая рука, например, гораздо несовершеннее оснащена для специальных функций, чем лапа льва, копыто лошади, лапки крота, плавники, крылья и т. д. Хотя человеческая рука и благородна, но «не замечают того, что в бесконечности возможностей ее употребления она, рассматриваемая как специализированный инструмент, изо всех самая несовершенная». При таком способе рассмотрения мы приходим к воззрению, что человеческая рука именно потому обладает своей многосторонностью и благородной приспособляемостью, что она не развила специализированные формы применения, но удержалась от их развития.
Так можно ощутить, что весь человеческий облик остается ближе всего к праобразу, тогда
как облики животных представляют собой уклонение от него. Это самосохранение находит свое благороднейшее выражение в человеческой голове. В то время как череп животного развился в инструмент (крайнее выражение этого — клюв у птиц), голова человека сохраняет свою космическую округленность. «Образование головы в качестве вспомогательного органа для воздействия на окружающий мир лишает голову животного универсальности, которую
представляет голова человека». Это сдерживание человеческого телесного развития, это
самосохранение от соскальзывания в застывшие специальные формы в то же время дает человеку возможность быть духовным существом.
О том, что дальнейшее развитие не всегда означает высшее развитие, свидетельствует
сравнительное рассмотрение черепа молодой и старой обезьяны. Молодая обезьяна имеет еще
скругленный череп, но трудно описать более потрясающее впечатление, чем при изучении
превращения хорошо оформленного скругления затылка и лба молодой обезьяны в отталкивающе-искаженные формы черепа старого самца обезьяны. «И это искажение до неузнаваемости происходит в течение четырех-пяти лет, т. е. за промежуток времени, когда лицо человеческого детеныша почти не изменяется. Оно еще долго сохраняет близость к своему праобразу, тогда как у обезьяны происходит потеря всех человеческих черт, что у наблюдателя может вызвать почти чувство сострадания».
Этот факт отклонения развития животного в направлении застывших специальных форм со
всей отчетливостью следует из преобразованной схемы эволюционного дерева.
Если еще несколько десятилетий назад обезьян рассматривали как предков человека, то
сегодня исследователи пришли к мнению, что человек и обезьяна имели одного общего
неизвестного предка. Если прежде предками млекопитающих считали рептилий, то сегодня их выводят из неизвестной пра-формы. Если прежде в разветвлениях всегда стояли названия группы ископаемых или обозначения предполагаемых предков, то сегодня все развилки должны быть снабжены знаками вопроса.
Все яснее становится, что человеческая пра-форма стоит в начале творения и что животные
формы образовались вследствие отклонения в целенаправленное физическое отвердение. Человек - это первенец; отбрасывание импульсов
пояснить на следующем образе: воздушный шар летит над морем и спускается все ниже и ниже. Возникает опасность упасть в море. Что делает пассажир воздушного шара? Он
сбрасывает балласт, чтобы продержаться в воздухе, пока шар не достигает спасительной суши. Так человек, находившийся в опасности преждевременного отвердевания, выталкивал из себя животный мир. Большую часть своих страстей, вожделений, желаний он воплощал в животные формы и выталкивал из себя. Мы обязаны животным своим человеческим существом.
Если на основе преобразованной схемы эволюционного дерева мы представим себе следующий образ становления человека,
Это та божественная искра в нас, которую мы как зародыш сохраняем в себе на протяжении всего человеческого развития и которую
мы сегодня называем нашим свободным
индивидуальным «Я». В «Учении о субстанции» мы попытались наглядно пояснить происхождение творения из нематериальной духовной области. В развитие этого положения мы можем в этой связи сказать, что подобно животному царству, также
растительное и минеральное царства можно рассматривать как отставание и пришедшие к отвердеванию стадии развития человечества. Всегда человек, как духовный облик, стоит на заднем плане творения.
Мы все лучше будем это понимать, если мы все снова будем упражнять мысли, что Земля с
ее животными, растениями и минералами образует с человеком единое земное сообщество. Что природные царства не являются существами вне нашего бытия, но что они находятся с ним в генетической связи, что они принадлежат нам, и что мы в отношении их несем моральную ответственность. Это не фанатизм, если мы затем из благодарности человеческой души возвысимся до мыслей о необходимости освобождения существ природных царств, ибо их падению мы обязаны нашим человеческим бытием.
Не случайно поэты и художники неоднократно выражали эти ощущения. Когда в
«Парцифале » Р. Вагнера в мистерии Страстной Пятницы звучит: «Ты плачешь - смотри, смеется Ауэ» - то это звучит мотив освобождения. Когда мы познаем существа природных царств и вчленяем их в духовное сообщение с мирозданием, во всеобщее существо творения, мы делаем первый шаг к освобождению. Второй же шаг - это восприятие в себя природных царств в виде пищи. Чем может быть еще человеческое питание, как не вчленением природных царств в наше человеческое бытие! Если мы с правильным душевным настроем подойдем к мистерии питания, то она откроется нам как общение с Землей и ее существом.
Безмолвный камень, я в долгу
За то склоняюсь пред тобой,
Что как растение расту.
Мир флоры и покров земли,
Меня вы, жертвуя собой,
К животной жизни вознесли.
Хочу я тварь взблагодарить,
Открывшую передо мной
Возможность человеком быть.
Сын человеческий, главу
Склоняем мы перед тобой
Есть ты - и мы есть потому.
Вот Божий мир: благодарит
Один - и хор существ большой
Всеобщей благодарностью звучит.
Христиан Моргенштерн «Омовение ног»
Комментариев нет:
Отправить комментарий